|
Часть 2
Можно предположить, что учение об ангеле-двойнике – истинном человеке,
связано и с представлением о некоем тотальном разделении, что отображено
как в канонических текстах, так и в Ев. Фомы [2]. Оно предполагает
разделение человека на материальное земное и нематериальное небесное.
Земное останется прахом на земле, а небесное наследует небеса. Такое
разделение происходит и в осознании себя, когда личность рассматривается
и даже воспринимается в двух ипостасях, одной - вечной принадлежащей
иному, а второй – земной. Заявление о таком разделении представляется
началом пути спасения ученика, что переживалось опытно, эмпирически. И
оно обязательно случается и даёт всё более и более о себе знать. Такой
этап можно увидеть в перечислении неких трансформаций, что неизбежно
произойдут с учеником (Фм. 12b): «… Когда
вы окажетесь в свете, что вы будете делать? В этот день вы - одно, вы
стали двое. Когда же вы станете двое, что вы будете делать?»
Ученик при этом обнаруживает и познает в себе наличие новой реальности
иного мира, иного царства, тогда и происходит его пробуждение
(воскресение) и он начинает своё внутренне восхождение (спасение).
Вектор этого восхождения и направлен по сути к тому, что является
совершенным образом. Истинный образ при этом и воспринимался незыблемым,
вневременным, вечным, тем что пребывает до того, как человек вообще
появляется в этом мире. В этом понимании, согласно Ев. Фомы и становится
блаженным тот, «кто был до того, как возник» (Фм. 20).
И смысл даже не в том, что ученик движется к некоему созданному им
образу или ангелу, но сам ангел «отвергает свое вино» и
обращается от своего падения назад. И проснувшийся обращается и движется
назад к истинному себе, к своему первоначальному истоку, к которому
вдруг оказывается, что он всегда и принадлежал и из которого на самом
деле и происходил. Поэтому и говорится: «Блаженны единственные и
избранные, ибо вы найдете царствие, ибо вы от него (и) вы снова туда
возвратитесь» (Фм. 54). Происходит то, как указано у Иоанна: «сущие
во гробах услышат глас Сына человеческого, и, услышав, оживут»
(Ин.5:25). Некто сущий, пребывая во сне, пробуждается от гласа Сына и
оживает. Пробуждается вдруг сам ныне спящий, но вечный человек. "Встань,
спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос"
- приводит известный тогда призыв ап. Павел. Есть в человеке
некто до времени спящий, до времени мёртвый, его и пробуждает Христос и
освящает таким образом самого человека. (Еф.5:14). И блудный сын
понимает возле корыта со свиными рожками кто и откуда на самом деле он
есть и возвращается домой. Тогда в человеке вдруг и открывается сын, ибо
«призвавший благодатью Своею, благоволил открыть во мне Сына Своего»
(Гал.1:16), описывал о себе ап. Павел, и его выражение двойственно по
отношению к тому, кто был и есть этот Сын, которого открыл в нём Отец. И
таким «человеком во Христе» может только хвалиться ап. Павел, но
никак не собой и никак не желает при этом позволить отождествить себя с
ним "о нем буду хвалиться, о себе же самом не буду хвалиться..."
(2 Кор 12:1-7).
Именно тот, рождённый от Бога, которого описывает Иоанн, и есть
совершенный. И только потому что он есть в человеке и возникает тяга и
движение к совершенству. Поэтому и описан человек в двух ипостасях в
Послании у Иоанна. И только после совершения такого открытия, прозрения
или пробуждения (воскресения) человек и способен меняться. В своём
мышлении и в реакциях – разотождествлять возрождённого от того, кто
оказался ложным и «ветхим» отпечатком. Поэтому человек и способен
преображаться и становиться «очищенным от всякой неправды», как
описывает это в категории двух ипостасей сам Иоанн.
Так или иначе, анализ новозаветных картин первого столетия, приводит к
выводу о существовании пересечений и согласований с теми воззрениями,
что открывают перед нами зафиксированные исторически представления
вышеупомянутых общин второго столетия.
Само появление разделения можно связать и с внутренним состоянием тоски
и поиска истинного родного дома, но ныне пребывания в чуждом. Когда
человек понял это и осознал, то тогда и рождается в нём свыше тот, кто
начинает само это движение, движение к истинному себе, к тому, кто был
до всего этого уже рождён. Нынешняя же земная реальность и создала того
«внешнего человека», с его «эго», с его неизменным инстинктами и
установками. Она играет с ним в игру сна и смерти, и в этой игре
наваждения внушает человеку, что именно такой он настоящий и есть. Что
эта земная жизнь единственна и уникальна. В этом и есть суть жизни души
в забвении и обмане «властей» тела. Осознание и дальнейшее утверждение
того, что он есть на самом деле иным и происходит от иного и принадлежит
иному открывает человека естественного мира - временным наваждением.
Осознание двух этих реальностей даёт началу движению. Возникает тот, кто
восходит вверх - движется от внешнего к внутреннему. Утверждение же в
новой реальности воссоздаёт новую целостность и по сути означает
обретение Царства. И поэтому, согласно Ев. Фомы, возникшее разделение –
является временным явлением, признаком пути спасения, что в конце (или
переживаемо и в самом пути) должно завершиться новым единением: «Когда
вы сделаете двоих одним, и когда вы сделаете внутреннюю сторону как
внешнюю сторону, и внешнюю сторону как внутреннюю сторону, и верхнюю
сторону как нижнюю сторону, и когда вы сделаете мужчину и женщину одним,
чтобы мужчина не был мужчиной и женщина не была женщиной … - тогда вы
войдете в [царствие]». (Фм. 27) Так или иначе, когда уже эти двое
становятся одним и происходит вхождение в царство, а это по сути и
является прообразом таинства брачного чертога. Места, объединяющего
«женщину» и «мужчину», как павший и отделённый образ с его истинным
первообразом - в одно целое.
Важно отметить, что и сама эта логия и соответственно стоящая за ней
картина и была независимо от Евангелия Фомы засвидетельствована
принадлежащей учению Христа [3], но уже не находит своего смысла и
отражения в канонических представлениях.
Примечательно, что тема мистического единения принадлежит источнику,
обозначенному именем Фомы. Так, это имя имеет еврейское происхождение и
означает «близнец» (греческий вариант имени: Δίδυμος – Дидим). Возможно
такое сочетание и не случайно. Иисус сказал: Тот, кто напился из моих
уст, станет как я. Я также, я стану им, и тайное откроется ему (Фм.
112) Путь последователя – путь единения и взаимного отражения, как
духовных близнецов. Иисус становится подобен зеркалу, в котором
последователь ищет и находит истинного себя. И в другой именованной
близнецом - «Книге Фомы» проводится параллель между познанием Иисуса и
познанием себя. Самопознание открывает некое внутренне пространство и
способ движения в нём. Чем больше последователь исследует себя, тем
больше он узнаёт себя истинного: «кто он, и как он существует, и
каким образом будет существовать», и такое познание пересекается с
познанием самого Иисуса, что и есть примером своеобразного открытия
духовных близнецов. Как в одном из источников о познании Иисуса
говорится: «Я зеркало для тех, кто познал меня».
В этом ракурсе интересно то, что само следование в вере за Иисусом на
самом деле и предполагает печать Его образа в твоём внутреннем мире.
Движение к Нему по сути и есть твоим собственным внутренним движением. А
всё далее происходящее и происходит именно там - в мире внутри. Так же и
соприкосновение и общение, оно происходит именно там. А путь же
следования за Спасителем в реальности и есть проявление того самого
вектора, что ведёт к совершенству, становлению и обретения человеком
истинного себя, ведь и было заповедано быть совершенным.
Тема брачного чертога и связанного именно с ним спасения ярко отражена в
тексте самих канонических евангелий. Упоминание тематики есть и в
канонической книге «Откровений», там также упоминается брак
невесты-церкви и Христа, только несёт это эсхатологический смысл, то что
должно в будущем ещё только произойти. Говоря же о посланиях Павла, тот
использует тематику обручения Христу: «2Кор.11:2 Ибо я ревную о вас
ревностью Божиею; потому что я обручил вас единому мужу, чтобы
представить Христу чистою девою». И здесь верующий во Христа сравнен
с девой, что согласуется с евангельским сюжетом причти о мудрых и
неразумных девах. Однако всё-таки в целом эта тематика у Павла
приобретает иной характер, ибо апостол развивает учение не о тайне
брачного чертога, а о тайне некоего брачного взаимоотношения между
Христом и духовной «экклесией» (церковью), которая виделась им живым
организмом, и картину эту он сам называл буквально «Тайной великой»
(Еф.5:32). А исследования библеистики по реконструкции этого воззрения
подтверждают, что такое наименование его учения совершенно не
преувеличено и не приукрашено таинственностью, но являлось восприятием
его жизненной духовной реальности и по сути отвечает тому, как оно им и
было объявлено.
Возвращаясь же к каноническим евангельским примерам, то тематика
брачного чертога там восходит к самому Спасителю. Брачный чертог
напрямую связывается со свершающимся спасением самих учеников и пример
этот отражён во всех синоптических текстах. «34 Он сказал им: можете
ли заставить сынов чертога брачного поститься, когда с ними жених?».
Когда сам Иисус представлен женихом в нём, а ученики названы буквально
сынами брачного чертога, т.е. теми, кто неразрывно ныне связан с ним, и
он есть их наследием. Сам евангельский пример приведён в ответе Иисуса
на вопрос почему ученики не постятся. Но кто постится на свадьбе? Ни
жених, ни наследники чертога никак не могут поститься на свадьбе, ведь
свадьба - это торжество соединения, а не печаль разлуки. В разлуке будет
поиск, а значит и «пост» дальнейшего восхождения. Пример упоминания
брачного чертога встречается и в Ев. Иоанна (Иоан.3:29). Он схож с
синоптическим примером. Однако в нём уже сам Иоанн Креститель вспоминает
эту брачную тематику и называет себя там вдруг другом жениха на его
свадебном брачном пире.
Важное изложение тематики брачного чертога находится в Ев. Матфея в
притче о разумных и неразумных девах (Матфея 25:1-13), которые стремятся
на встречу с женихом, как на наиважнейшее событие своей жизни.
Особенность притчи есть и в том, что она присутствует только у Матфея и
не имеет параллелей в других источниках, чтобы давало возможно с
альтернативным вариантом её сравнить. И так как притча имеет прямое
отношение к теме и играла важную роль при построении учений брачного
чертога первых столетий, и её тематика встречается в раннехристианских
свидетельствах, то её важно рассмотреть подробней.
[2]
Влад Вальберг.
"Библеистика разделения пары"
[3] Влад Вальберг.
"Евангелие Фомы. Ранние ортодоксальные свидетельства авторитета традиции" |
|