© Сайт " Християнский Духовний Навігатор"
Джерело:   link завантаження публікації
Для друку: PDF версія

ИСТОРИЯ СОКРОВЕННОГО ПЕРЕКРЁСТКА

4. ИУДА и ФОМА

Для продолжения наших поисков исторических реалий необходимо далее обратиться к проблеме имён Иуды и Фомы. С одной стороны, канонические евангелия разделяют две персоны, и даже выделяют несколько Иуд в окружении Иисуса. Вместе с тем евангельский текст указывает, что Фома означает Близнец и, по всей вероятности, на любом из языков - арамейском или греческом оно означало именно не имя, а прозвище [4]. А это порождает разнообразные вопросы.
- Чей близнец и почему близнец?
- Каково же настоящее имя ученика?
- Прозвище дано, чтобы различить учеников с одинаковыми именами?
- Прозвище дано ради подчёркивания некоего важного смысла?

Ортодоксальная церковь приняла в качестве древнего предания о направлении миссии апостолов указание апокрифической книги Деяний Фомы, с её описанием его миссии в Индии. При этом апостол именуется там как Иуда Фома. На это также указывало и цитирование Евсевием Кесарийским некоего сирийского документа, который также давал указание, что Фомой звали Иуду [1.3].
И именно это снова актуализировало серию вопросов, отвечая на один из них, что Фомой был Иуда.
Сама текстология Нового Завета при этом также зафиксировала идентичный пример Иуды Фомы. В древних Сирийских версиях текста IV века вместо «Иуда, не Искариот» (Ин.14:22) говорится: «Иуда Фома» [4]. Что являлось дополнительным свидетельством существования понимания имени Фомы как Иуды.

Исторически существовали и мнения относительно смысла «Близнеца» как указание на кровное родство двойни. Ведь если сами новозаветные тексты говорят о брате Иисуса Иуде, и имя "Близнеца" было также Иудой, то можно и связать два имени в одну персону, пояснив таким образом именно родное братство двойни. Исторически к такому приёму прибегали те, кому из идейных соображений было важно указать на естественное рождение Иисуса, как обычного человека.

Открытие в нашей уже эпохе библиотеки Наг-Хаммади дали уже дополнительные примеры, в которых за прозвищем Фомы стояло имя Иуды: (евангелие Фомы, книга Фомы Атлета). С одной стороны, они укрепили аргументацию имени Фомы как Иуды, с другой, предлагали и свой ответ о смысле прозвища «Близнец», однако в смысле некоего духовного братства. Когда "Близнец" обязан открыть свою спрятанную иномирную сокровенную суть, отражающую Спасителя, что есть сам из иного мира. И только после чего ученик может в жизни и последовать за таким учителем. Примечательно, что в унисон и сам канонический текст говорит: "Они не от мира, как и Я не от мира".
Можно также и заключить что тема сути смысла "Близнеца" была чрезвычайно важна и раскрыта именно в среде тех, кто и был связан с авторитетом имени Фомы, а само это учение и было связано непосредственно с этим учеником Иисуса.

В нашем же исследовании уместен в таком случае закономерный вопрос, а не был ли тот дамасский Иуда, о котором ходили разговоры, тем самый Фомой?

Надо отметить, что Фома в своём роде - легендарное апостольское имя. Если с именами некоторых апостолов связаны новозаветные книги, или же персоны хоть каким-то образом обращают на себя внимание в евангельском повествование, то Фома на этом фоне выделяется особо. С его именем связано одноимённое Евангелие, претендующее на древнейший неканонический источник изречений Иисуса. С ним связана так называемая Книга Фомы с изложением учения воскресшего Иисуса, а также древний источник о его миссионерском служении, который был взят для опоры ортодоксальной историей церкви. Фома особо отмечен в Евангелии Иоанна с негативным указанием на его слабости и скорее всего даже с лишением Духа и возможности прощения людских грехов. Так, что в библеистике возникла и мысль о существовавшем на стыке первого и второго веков конфликта с последователями и носителями учения, ссылавшихся на Фому. Когда негатив к его последователям и их идеям был воплощён историей слабостей, чудаковатостей, недальновидностей и заблуждений их так почитаемого апостола. В таком случае уместен и вопрос, если ли, например, в самой книге Деяний Павла, упоминающей имя Иуды, связь с имеющейся у нас информацией об апостоле Фомы?

Здесь можно и предположить, что автор Деяний Павла под "Близнецом" и понимал естественно родного брата. Ведь тоже 3-е послание Коринфянам из этих Деяний и акцентирует на борьбе за учение о земном рождении Иисуса от семени Давидова. Дополнительным аргументом к этому может быть и прозвище, что автор Иуде и даёт - «Благословенный». Если та же синоптическая евангельская традиция без каких-либо дифирамбов упоминает о братьях Иисуса, указывая при этом, что они не были его последователями и даже скорее были скептиками к его путешествиям и проповедям. То автор Деяний при этом выделяет одного из них особо, подчёркивая его особый статус неимоверного "везения". Возможно для автора именно кровность родства у близнеца придаёт то особое благословение Иуде.

Само же повествование автора содержит и интересный момент, который представляется неслучайным. Так, в изложении Деяний после встречи и наставлений Павла у Иуды, с Павлом далее на его пути происходит для читателя книги странная, невероятная, буквально сказочная история. Её важным персонажем становится лев. Павел, предпринимая свой путь в Иерихон, встречает на пути разорённого льва. В то время такая встреча должна была закончиться для охотника льва добычей человека и пищей. Но по молитве спутниц и самого Павла лев вдруг обретает разум и речь, просит Павла о крещение, после чего Павел его тут же и крестит в воде. Лев же по возвращению «домой» бросает ещё и свою львицу, дабы не вступать с ней более в «супружеские отношения», и становится как бы даже можно сказать истинно верующим человеком и примером. Можно скептически задаться и вопросом, мало ли кто, что и много чего интересного может придумать, но откуда вообще происходит этот странный полёт фантазии у автора? А исток истории как раз и можно обнаружить в логиях Иисуса Евангелия от Фомы! Однако там всего лишь краткое и по-своему интригующее изречение, которое и предлагает начало мысли. «Блажен тот лев, которого съест человек, и лев станет человеком. И проклят тот человек, которого съест лев, и лев станет человеком». При этом уже сам автор того эпизода Деяний Павла фантастически разыгрывает логию. Её ведь и использовали в учении последователи, ссылавшиеся на Иуду Фому, и именно она сказочно разыгрывается на пути у Павла после наставлений у Иуды. В таком случае автор той истории и дал своё пояснение известной логии, что и была в обиходе у последователей Фомы, при этом сославшись на наставление Павла с самим собирателем таковых изречений и его общины. Утверждать однозначно, что это так - нельзя, но объяснить исток той фантастической истории льва-человека именно так и возможно.

Таким образом можно предположить и аргументировать, что сам автор апокрифических Деяний и предстаёт пред нами живым свидетелем обсуждений преданий вокруг Иуды Фомы, участвуя в идейных интерпретациях, обсуждаемых тогда тем и событий.

И конечно же интересно, а были ли вообще для автора Деяний Павла ещё какие Иуды, кроме благословенного брата Иисуса? Из описания апокрифа напрашивается и вывод, что автор наверняка считал Иуду и непосредственным учеником также - двоих в одном лице. Однако автор канонических Деяний испытывал буквально нашествие Иуд. Если один в истории только недавно удавился, а в Иерусалиме находился Иуда - родной брат, а также ещё отдельно и Иуда апостол, а ещё и сам Фома (Деяния 1:13, 14), что как оказывается тоже норовил называться Иудой, то в Дамаске вдруг объявился ещё один. И дамасский не появился просто так, он настойчиво «претендовал» на аудиенцию с самим Павлом там. Это было уже слишком. Поэтому, да будет он метрдотель!

Влад Вальберг
 01.2024
vladvalberg@gmail.com