|
Часть 1
Данная тема посвящена критическому анализу истоков происхождения
вероучения о грехопадении прародителей человечества, на основе которого
позже уже была выстроена концепция «первородного греха». Как известно
излагается она в 5 главе Послания апостола Павла Римлянам: «Посему, как
одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла
во всех человеков, [потому что] в нем все согрешили». Данная основа
лежит в религиозном фундаменте ответов на вопросы о причинах
несовершенства нашего мира и появления в нём смерти. Целью данного
тематического рассмотрения является анализ аргументов в пользу
непринадлежности данного воззрения апостолу Павла. Но прежде поговорим о
методах и инструментах выявления подобных вещей.
Изложение материала построим в стиле интервьюирования.
Итак, какие есть основания вообще предполагать, что принятое мнение об
установленном авторстве тех или иных новозаветных текстов можно
подвергать сомнению?
Текстология и критическая библеистика располагает фактами компоновки
новозаветных книг, т.е. когда к уже существующему тексту послания или
евангелия добавляется фрагмент, считаемый либо также принадлежащим
данному автору либо близким по духу. Таковых примеров хоть и не много,
но они есть. Естественно предположить, что существовал период активной
компоновки. Это период сбора письменного христианского наследия - конец
1-го , 2й и 3й века. И здесь доказанным считается то, что подтверждено в
разночтениях, дошедших до наших дней древних манускриптов. Вместе с тем
ничто не запрещает выдвигать предположения, а также аргументировать
такую компоновку без подтверждающих манускриптов. Так, например, в
библеистике выдвигались
обоснования компоновки нескольких писем Павла
Коринфянам в известные нам два одноименные Послания. Здесь не
подвергалось сомнению авторство, однако обосновывался сам факт
компоновки разных писем в единое полотно повествования.
Какие есть методы и критерии, позволяющие судить о наличии компоновки
фрагментов или же принадлежности этих фрагментов разным авторам?
Существует лексический анализ, который позволяет давать оценку авторству
любого текста, будь то текст литературный художественный или
религиозный. Применение такого подхода требует специфических знаний и
навыков лингвистики. Вместе с тем можно предложить и более простые
критерии для проведения анализа, которые используются в библеистике.
Если говорить о компоновке, то существуют естественные сопутствующие
последствия вставки фрагмента в единое полотно. Так, логическая цепь
изначального текста рвётся, в ней озвучивается фрагмент, после чего
логика повествования снова восстанавливается. И если фрагмент пробно
удалить, то полученный текст яснее и логичнее читается без него.
Может ли это объяснять ходом мысли автора, когда он пытается что-то
глубже раскрыть или вспомнил то, что забыл донести ранее и пытается
таким образом доказать?
Конечно может. Этот критерий является лишь аргументом и далеко не
достаточным для внесения вердикта об искусственной компоновке. Более
того при мастерской компоновке границы разделов могли компоновщиком быть
по смыслу «сглажены», чтобы полученный текст был максимально целостным и
логичным. Либо фрагмент добавлялся так сказать на стык мыслей, т.е.
между возникшими впоследствии главами. Поэтому естественно для
обоснования необходимы дополнительные критерии.
Так, добавление инородного фрагмента чревато появлением противоречия в
содержании. При этом компоновщик, посчитавший свою компоновку возможной,
естественно такого противоречия не видит, иначе бы этого не делал.
Противоречие в содержании может быть вероучительного или описательного
характера. Описательный, наиболее простой в выявлении случай, когда
противоречие кроется не в субъективных идеях, а в объективных изложенных
фактах.
Есть ли подтверждённый пример работы таких критериев?
В качестве примера можно привести известную евангельскую историю из Ев.
Иоанна, когда женщину, взятую в прелюбодеянии привели к Иисусу, с
провокационным вопросом бить или не бить камнями. В этом фрагменте
работают сразу два показателя. Изымание фрагмента из истории
восстанавливает целостность изначального полотна повествования. Наличие
фрагмента приводит к противоречию типа объективного факта, когда Иисус
что-то пишет палочкой на земле, находясь в храме, где в принципе писать
палочкой проблематично.
А почему можно считать вообще возможным, когда по идее благочестивые
люди занимаются подобными вещами?
Для периода формирования текстов в этом не было ничего
предосудительного. Никакого священного писания христиан не существовало,
как и текста евангелия как законченного священного письма. Ходило масса
письменных документов, писем, проповедей, изложений историй … В примере
с Евангелием Иоанна текст включили по близости духу повествования, к
тому же возможно текст фрагмента относили к тому же Иоанну, как некой
изложенной им истории. Для сохранения этого фрагмента его приобщили в
полотно Евангелия, таким образом спася от уничтожения беспощадным
временем. При формировании Павловых посланий вполне реалистично, что
происходило подобное.
Вместе с тем сомнению подвергается авторство самих фрагментов. Как это
можно объяснить?
Следует отметить, что Павловы письма являлись и проповедями. Для кого-то
это были тезисы в которые могли естественно добавляться ссылки на «закон
и пророки», на подобии того как некий современный евангельский
проповедник готовясь к проповеди под своими или чьими-то тезисами
дописывает библейские цитаты, для придания библейского авторитета
учению. А иногда и свои личные примечания, что в общем также не является
для текстологии чем-то новым.
А вообще апостол Павел по праву грандиозная и неординарная фигура. Из
самих его посланий мы узнаём, что в его время уже могли ходить ложные
послания, т.е. письма и проповеди, подписанные его именем. Также до нас
дошли документы, написанные от его имени, но признанные подложными. Один
из таких – «Третье послание Коринфянам», которое в ранний период
считался некоторыми аутентичным посланием. Однозначно, что документ
написан намного позднее жизни апостола, однако он имеет либо искусную
форму подражания, либо содержит в себе фрагмент реального авторского
письма.
И конечно же следует отметить колоссальное противостояние различных
религиозных групп и течений эпохи раннего христианства, когда шла
настоящая идейная война воззрений, взглядов и течений. Вот в этой войне
применялись уже любые методы борьбы, с целью «записать» апостолов в свой
лагерь или доказать апостольский авторитет своих «писаний». В ход шли
любые «грязные» методы для собственных «святых» целей.
В общем известно, что фигура ап. Павла была в центре этих войн, когда он
сам и его письма были объектами манипуляций. В таких реалиях и
происходил сбор и объедение письменного наследия апостола Павла.
До этого были озвучены критерии выявления добавленных фрагментов. Каковы
критерии выявления иного авторства?
На иное авторство может указывать чужеродность идеи фрагментa. Вместе с
тем, кто может непредвзято определить факт чужеродности? Что для одного
будет гармонией, то для второго антагонизмом, так как идея вещь
достаточно субъективная, особенно в сфере вероучения. Однако идеи могут
быть привязаны к терминологии. Так, например, Павловы послания несут на
себе ряд очень специфических греческих терминов, которыми автор
оперирует, такие как полнота «плерома», нищета «кенома», начало – князь
«архонт» и многие другие. Также применялись установившиеся связки
терминов, за которыми раскрываются целые картины. Эти термины и связки
могут являться фактически подписью автора. Любой компилятор, если он не
владеет терминологией, попадает в очень нехорошую для него ситуацию, о
которой он даже и не подозревает. Он может подражать терминологии или
вкладывать в неё совершенно иные смыслы, боле того выстраивать на них
иные картины. Вот тут и становится возможным провести классификацию
фрагментов на более устойчивой так сказать почве. Более того
терминология может быть вообще не специфической, не требующей
какого-либо дополнительного знания для понимания, а лишь элементарный
здравый анализ и наблюдательность. При этом разные авторы могут
вкладывать в такие термины разные смыслы, что можно хорошо
иллюстрировать примерами текстов разных книг Нового Завета.
Стоит отметить и статистический метод лингвистического анализа, когда
оценивается степень применения тех или иных языковых элементов
построения речи. При этом каждый автор будет иметь естественно свою
статистическую картину. Метод более свободен от субъективизма идей, но
требует соответствующего уровня образование, обоснования надёжности
методик, а также больших выборок исследуемого текста.
Итак, перейдём к новозаветной тематике грехопадения. Каковы здесь
критерии позволяющие говорить о компоновке или ином авторстве?
Рассматриваемый нами тематический стих 12 послания Римлянам открывает
тематический идейный фрагмент (Рим.5:12-19).
12 Посему, как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и
смерть перешла во всех человеков, [потому что] в нем все согрешили.
13 Ибо [и] до закона грех был в мире; но грех не вменяется, когда нет
закона.
14 Однако же смерть царствовала от Адама до Моисея и над несогрешившими
подобно преступлению Адама, который есть образ будущего.
15 Но дар благодати не как преступление. Ибо если преступлением одного
подверглись смерти многие, то тем более благодать Божия и дар по
благодати одного Человека, Иисуса Христа, преизбыточествуют для многих.
16 И дар не как [суд] за одного согрешившего; ибо суд за одно
[преступление] - к осуждению; а дар благодати - к оправданию от многих
преступлений.
17 Ибо если преступлением одного смерть царствовала посредством одного,
то тем более приемлющие обилие благодати и дар праведности будут
царствовать в жизни посредством единого Иисуса Христа.
18 Посему, как преступлением одного всем человекам осуждение, так
правдою одного всем человекам оправдание к жизни.
19 Ибо, как непослушанием одного человека сделались многие грешными, так
и послушанием одного сделаются праведными многие.
В данном конкретном случае возможность устранения фрагмента здесь ещё
сама по себе ничего не доказывает и не объясняет, ни к чему не приводит
и никакого вопроса не решает, это лишь потенциальная возможность
существования текста без данного фрагмента. Хотя при устранении может
создаться впечатление, что следующий стих Рим.5:20 логически опирается
на стихи предыдущие. Вместе с тем на поверку такой логической
зависимости там нет. А вот, например, далее 6 глава уже опирается на
стихи Рим.5:20,21 тогда как существующее ныне разделение глав рвёт эту
связь. При предположении о возможном изначальном отсутствии фрагмента
будет естественным шестую главу начинать с Рим.5:20,21.
Например:
10 Ибо если, будучи врагами, мы примирились с Богом смертью Сына Его, то
тем более, примирившись, спасемся жизнью Его. 11 И не довольно сего, но
и хвалимся Богом чрез Господа нашего Иисуса Христа, посредством Которого
мы получили ныне примирение.
Новая глава.
20 Закон же пришел после [сл.ф.
παρεισέρχομαι - вошёл в существующую
систему вещей, проскользнул, вкрался], и таким образом умножилось
преступление. А когда умножился грех, стала преизобиловать благодать, 21
дабы, как грех царствовал к смерти, так и благодать воцарилась через
праведность к жизни вечной Иисусом Христом, Господом нашим. 1. Что же
скажем? оставаться ли нам в грехе, чтобы умножилась благодать? Никак. 2
Мы умерли для греха: как же нам жить в нем?
Интерес же для нас будет представлять анализ критерия конфликта идей, и
самое важное – конфликт понятийного аппарата.
Итак. Если предположить что фрагмент не принадлежит «перу» ап. Павла, но
некоего предполагаемого корректора ("Предкора"), то можно обнаружить
ситуацию различий в понимании такого известного всем и применяемого в
послании термина как грех, а также конфликта между содержанием
предположительно добавленного чужеродного фрагмента с содержанием
базового текста.
|
|